Крематорий из кошмаров. 25 тысяч трупов, продажа органов и огромные деньги — от этой истории волосы встают дыбом
1 ноября 2025 в 1762019580
Михалина Яновская / «Зеркало»
Похоронный бизнес такое же занятие, как и любое другое, ведь смерть все еще неотъемлемая часть жизни - так, пожалуй, думают многие из нас, замечая билборды с рекламой ритуальных услуг. И это, конечно, правда - но, к сожалению, не всегда. То ли специфическая сфера иногда привлекает специфических людей, то ли ежедневная работа со смертью их меняет, но в этой индустрии порой случаются совершенно невообразимые истории. Например, в США за последние полвека было несколько громких похоронных скандалов. Но тот, о котором мы расскажем сегодня, по масштабу, циничности и странности превзошел все, что можно себе представить.
Одним из ключевых источников для этой статьи стал документальный фильм HBO «Гробовщик», вышедший в 2025 году. В нем много не только достоверных фактов, но и уникальных свидетельств людей, в том числе интервью Дэвида Сконса - главного фигуранта истории. При использовании иных источников мы приводили ссылки на них.
Уважаемые люди
Семья Лэм была известной и богатой в старой Пасадене - гористом пригороде Лос-Анджелеса. Их похоронный дом Lamb Funeral Home, основанный еще в 1929 году, десятилетиями обслуживал местную элиту и других жителей. С 1950-х им управлял сын основателя Лоуренс Лэм, который завоевал для семьи непререкаемый авторитет в городе. К 1980-м он передал дело дочери Лориэнн Лэм Сконс и ее мужу Джерри Сконсу. Лэмам доверяли, их бюро считалось местом, свято чтящим семейные и христианские ценности. Бизнес был успешен и стабилен: люди ведь никогда не перестают умирать.
Старший сын Лориэнн и Джерри Дэвид Сконс научился бальзамировать тела еще подростком, но присоединяться к семейному делу не собирался. Он мечтал быть игроком в американский футбол, как его отец, который теперь тренировал команду в местном колледже. Дэвида туда взяли, но долго он не продержался - вылетел после серии проигрышей и травмы. Именно этой неудачей он потом будет объяснять все, что с ним случилось. «Если бы мне дали поиграть еще год, все сложилось бы по-другому!» - уверял он в интервью для фильма HBO.
Дэвид болтался по разным подработкам, пока родители не решили приобщить его к семейному бизнесу. В новом колледже, изучая похоронное дело, он обрел идею: многие бюро возят тела в чужие крематории, выкладывая по 250−300 долларов за труп. А почему их не могут обслуживать Лэмы?
Семья владела «Пасаденским крематорием» на краю местного частного кладбища. Маленькое здание с фигурным фасадом было построено в конце XIX века, Чарльз Лэм купил его в 1920-х, еще до того, как основал Lamb Funeral Home. Внутри было две старых печи, которые использовались раза три в неделю. Дэвид решил расширить бизнес и предложить услуги кремации другим похоронным домам. Переманивал клиентуру он демпингом - брал всего 55 долларов за покойника, зарабатывая на больших объемах.
Секрет успеха
Сперва Дэвид сам объезжал клиентов, забирал тела и совершал кремации, но бизнес быстро расцвел: устоять перед настолько низкой ценой было сложно. Вскоре молодой Сконс обслуживал уже 40−50 похоронных домов от Лос-Анджелеса вплоть до Сан-Диего (расстояние - около 200 км). Собирать покойников он нанял троих парней покрупнее - неудавшихся футболистов из его бывшей команды. Тела, завернутые в картон, штабелями складывали в фургон без холодильника и вентиляции, возникал запах. Но отличная зарплата - 250 долларов в день - покрывала любые неудобства.
«Я видел некоторые неприятные вещи, но это было не мое дело. Я просто водил грузовик, понимаете?» - говорит в документальном фильме HBO Андре Огастин, один из тех троих.
Кремация - процесс длительный. Тело грузят в печь, пару часов оно горит, затем печь должна остыть, чтобы можно было собрать пепел. И цикл запускается снова. На двух печах «Пасаденский крематорий» мог провести в нормальном темпе четыре кремации за восьмичасовой день. Но вскоре фургон стал заезжать в ворота все чаще, в любое время дня и ночи. Работники выгружали по 15−20 тел за раз, а через 5−6 часов привозили следующие 15−20.
«Я все думал, как это получается у них, наверное, они очень эффективно умеют кремировать», - говорит HBO владелец кладбища, у которого там же был и свой крематорий. Внутрь здания Сконса он никогда не заходил.
Какая разница?
Если в 1981 году «Пасаденский крематорий» совершил 194 кремации, то в 1982-м, после прихода Дэвида, - уже 1675. В следующем году - 3487. В 1984-м Сконс официально открыл фирму Coastal Cremations Inc. на свое имя и «переработал» 4350 покойников. Среди его клиентов появились не только местные похоронщики, но и дома престарелых, и больницы, и морги, откуда приходилось забирать неопознанные тела.
Сожжением в первые годы занимался сам Дэвид и его правая рука Джонни Поллерана - тоже молодой парень, бывший член местной банды, сидевший на кокаине. Теперь он получал 6000 долларов в месяц - огромные деньги по тем временам - и готов был сделать почти все, о чем бы Сконс ни попросил.
О чем же он просил? Как двум старым печам и паре работников удавалось справиться с такими объемами?
Очень просто: каждый раз в печи горело не одно, а несколько тел сразу. Сначала по два-три, а потом доходило и до 15−18. Тела засовывали, как получалось. Чтобы уложить максимально компактно, ломали кости. По словам Андре Огастина, Сконс и Поллерана все время соревновались: кто больше загрузит за одну «закладку». И гордились своими рекордами.
«Дэвид это оборачивал в шутку, как будто в этом нет ничего такого. Это не было ни противно, ни страшно, просто часть работы», - говорит Джонни в фильме HBO. - «Мы просто избавлялись от гниющего мяса. Души там все равно уже не было».
Пепел от одного покойника по объему занимает примерно полведра. Но в крематории Сконса никто пепел не делил. Прах всех сожженных вместе ссыпали в 60-литровые мусорные бочки - наполнялось примерно девять штук после каждого выключения печи в конце дня (то есть после нескольких процедур сожжения).
«Я мог кремировать одного за два часа, а можно засунуть туда десятерых, и это займет два с половиной. А разница-то какая? Как бы это грубо ни звучало, но разницы ведь нет, - объясняет HBO Дэвид Сконс спустя сорок лет. - Кто владеет крематорием, знает, что ты никогда не достанешь из этой печи весь пепел. Там низ из перфорированного кирпича, и в этих отверстиях пепел десятков людей. Так что для меня в смешивании праха не было ничего особенного. Я не наделяю мертвое тело никакой ценностью. Это ведь уже не человек».
Судя по его лицу и тону во время интервью, Сконс до сих пор уверен, что ничего плохого не делал. Работая, он знал, что нарушает закон: в Калифорнии массовые кремации запрещены. Однако это было лишь правонарушение, а не уголовное преступление. Да и кто докопается до сути? В большинстве случаев родственники даже не забирали прах, а указывали согласие на утилизацию останков путем высыпания пепла в океан. Сконс выходил на катере за три мили от берега - как того требовал закон - и высыпал пепел из коробок в воду. Процесс без единого свидетеля.
«Все равно никому до этих тел нет дела. Их родственники не хотели ни единой части своих умерших назад. Я не понимаю, какая проблема, если чьи-то останки отправляются в океан, что они будут смешаны с кем-то еще, кто и так бы отправился в океан сразу после них. Где логика? Что тут такого плохого?» - задавался вопросом Сконс.
Но что если кто-то хотел сохранить прах близкого человека? Когда родственники приходили в похоронный дом за останками, им отдавали прах, отмеренный по «норме»: 2−3 кг за покойника-мужчину, 1,5−2 кг за женщину. Был даже норматив, сколько насыпать в бумажный конверт на ребенка.
Люди верили, что получают останки своих любимых, но на самом деле это был смешанный прах десятков людей. У Сконса для этого есть объяснение: «Нет никакой разницы между кремированным прахом кого угодно. Это калий и известь, немного углерода, и все. Людям просто стоит получше контролировать свои эмоции, потому что это уже не "ваш любимый человек", этот пепел никогда им не был. Любите людей, пока они живы. Точка».
Судя по словам бывших сотрудников крематория, мертвых Дэвид точно не любил или, по крайней мере, нисколько не уважал. Он таскал покойников под мышкой, насмехался над ними, мог шлепнуть по лицу или телу, использовал их как груз для силовых упражнений.
Нужно больше золота
За пару-тройку лет работы Сконс заметно разбогател. К тому времени он женился на влюбившейся в высокого, обаятельного и веселого красавчика-блондина продавщице Барбаре, у них появилось двое детей. О делах мужа она лишь знала, что они идут отлично. Сконс не только полностью обеспечил семью, но и любил сорить деньгами, часто угощал друзей и своих работников в барах, некоторым даже купил машины. У самого был модный Chevrolet Corvette C3. На номерные знаки он поместил шутливую надпись I BRN 4U (I burn for you, то есть «сжигаю для вас»).
Но не ежедневное сожжение десятков тел по 55 долларов за штуку приносило Сконсу основную часть прибыли.
«Мы обворовывали трупы. Снимали украшения. Отрезали пальцы, чтобы снять кольца. Человек после смерти распухает, поэтому мы клали трупы на стол, отрезали пальцы, бросали их в печь и жгли вместе со всем остальным», - говорит бывший работник Андре. Украшения Сконс требовал цеплять на вешалки для одежды, чтобы «урожай» был на виду. Саму одежду - а 80% тел были одеты - если она была хорошей и чистой, снимали и потом продавали.
Но и это было не все. Барбара узнала об обратной стороне бизнеса мужа, когда однажды Дэвид пришел домой с высоким пенопластовым стаканом. На нем - буквы AU маркером. Позже женщина нашла мужа в гараже. Он сидел на полу и молотком разбивал зубы, вынимал из них золотые вставки и бросал в этот стакан. AU означало аurum - золото, так оно обозначается в таблице Менделеева.
По словам работников, в крематории каждого покойника проверяли на предмет золотых зубов и пломб, но вырывать их все отказывались, и это делал сам Дэвид - «щелкал зубки», как он выражался. Добычу, как и украшения, Сконс сбывал своему приятелю, местному ювелиру. По словам Андре Огастина, на золоте фирма вчерную зарабатывала 20−30 тысяч долларов в месяц.
В интервью Дэвид Сконс рассказывает обо всем описанном, как о чем-то обыденном. По его словам, и его родители, и даже его глубокоуважаемый дед занимались всю жизнь тем же самым - массовые кремации, украшения, золотые зубы… Как и с остальными заявлениями Дэвида, сложно сказать, правда это или нет. Но его работник Андре утверждает, что однажды видел, как Джерри Сконс, отец, доставал зубы изо рта умершего и складывал их в тот самый пенопластовый стакан. «И говорит: вот благодаря этому мы можем платить вам столько, сколько платим», - вспоминал мужчина.
Мать, Лориэнн, тоже не была в стороне, хотя заподозрить это не мог бы никто. Милейшая, добросердечная женщина, она лично украшала похоронный дом к церемониям и играла на органе, утешала семьи умерших. И клиенты, и работники ее очень любили. Но как потом установит следствие, это она выдавала родственникам смешанный прах под видом праха их близких. У нее в офисе стояла емкость с пеплом, а под рукой лежала карточка с расписанными нормами веса.
Сердце на ладони
За 1985 год в крематории семьи Лэм сгорели уже 8173 покойника - в 42 раза больше, чем до начала работы «схемы». Добавить зубы, украшения - к 1986-му все это должно было приносить уважаемым гробовщикам сотни тысяч долларов в год (что сегодня эквивалентно миллионам). И это только крематорий, без учета похоронного дома.
Но, словно этого было мало, Дэвид Сконс придумал еще один способ добывать из покойников деньги - на этот раз буквально. И это было хуже всего.
Новый знакомый, работавший в банке донорских органов, как-то рассказал Дэвиду, что им постоянно требуются роговицы и берут их у умерших. Так у Сконса и созрела новая идея. В июле 1986 года он вместе с родителями открывает новую фирму «Прибрежный международный банк глаз и тканей». Налаживает связи, нанимает специалистов по организации донорства и начинает поставлять органы и ткани по всей Америке и даже за границу. По закону продавать ткани умерших было нельзя, но можно было выставлять счет за услуги по их изъятию, хранению и доставке - так это и оформлялось.
Был, правда, еще один нюанс. Брать ткани можно было только при наличии согласия на посмертное донорство. Однако в 1980-е в консервативной христианской Америке мало кто соглашался, чтобы «потрошили» их тела или их близких. Лориэнн пробовала уговаривать клиентов, но, видимо, желающих было мало.
Лэмы решили проблему просто. В стандартном согласии на кремацию, которое подписывает клиент, - «разрешаю кремировать и утилизировать останки…» - в дальнейшем перечислении появилась фраза «извлекать ткани». Фактически родственники, часто не замечая этого от расстройства, давали согласие на то, чтобы фирма использовала ткани тела их умершего в своих целях. Если же возникали сложности, Лориэнн… просто подделывала нужную подпись.
А затем начиналась «жатва». Делали это в специальном помещении прямо в похоронном доме. Поступающие тела маркировались подписями: «целый» или «донор». И «доноров» разбирали на части. В ход шли ломы, отвертки, плоскогубцы. Наемные специалисты вынимали из трупа сердце, легкие, печень и прочие нужные органы, выдергивали глаза, снимали кожу.
Органы мертвецов требовались в основном в медицинские школы для исследований, а вот из глаз могли получать трансплантаты для живых пациентов, кожа шла на пересадку пострадавшим от ожогов.
Как прозвучит потом в суде, за три месяца Лэмы продали, в частности, 145 сердец (около 95 долларов за штуку), 136 мозгов (по 80 долларов) и 100 легких (по 60 за пару). Это лишь то, что было в бумагах, - а сколько ушло на черный рынок, неизвестно, пожалуй, никому. Каждое тело было золотой жилой.
«Ну, а если так подумать, почему бы и нет? Мне кажется бессмысленным выбрасывать что-то, что может помочь другим людям», - пожимает плечами на вопрос о краже органов Дэвид Сконс.
Управляла процессом, судя по всему, добросердечная мать семейства.
«Я забирал одного из умерших из дома, вся семья плакала по дедушке, я выношу тело и тут получаю звонок от Лориэнн: "Солнышко, тело еще теплое? Подними ему веки и посмотри, глаза сухие или влажные. Если сухие, в бардачке бутылочка, закапай ему глаза", - вспоминает Луис Кинонес, работавший у Лэмов водителем. - И с тех пор это было каждый день: теплое ли тело?»
Вне фирмы никто о происходящем не подозревал. Когда полиция только начала разбираться в деле и в Lamb Funeral Home пришли с обыском, следователь обратил внимание на то, как семья гордится своей работой: даже на стенах офиса висят фотографии процесса бальзамирования. Вот только, вспоминал он в докфильме HBO, судмедэксперты, приехав на место, сказали: это не бальзамирование. Они забирают части тел. А тут, например, снимают кожу.
Цветущий олеандр
Все же странные дела Дэвида Сконса не оставались незамеченными. Похоронщики все чаще обсуждали его между собой: сколько-сколько у него кремаций? Да ведь там крематорий на две печи, как это возможно? Больше всех жаловался Тим Уотерс, молодой парень с небольшой фирмой и большими амбициями на похоронный бизнес. Дэвид Сконс настойчиво предлагал ему свои услуги, но Уотерс отказался. Однако, услышав, насколько низкая у того цена, задумался: какие же объемы он делает, чтобы ему это было выгодно?
Тим начал интересоваться бизнесом Сконса, обсуждал его с другими коллегами. И что-то накопал" - да так, что собирался написать статью о Сконсе в авторитетный журнал сферы ритуальных услуг Mortuary Management. Вместе с редактором Роном Хастом они, похоже, нашли серьезные доказательства нарушений. Хаст позвонил Лориэнн Лэм, стал задавать вопросы о том, что происходит в крематории ее сына.
Дэвида это разозлило, и он пообещал матери решить проблему. Двое его здоровяков приехали к Хасту домой и избили его, плеснули в глаза нашатырным спиртом и соусом халапеньо - «проучили», чтобы не лез в чужие дела.
Еще двоих Сконс отправил уже к Уотерсу. Тима избили до полусмерти. Полиция тогда ничего не выяснила (это потом, когда дело против Сконса закрутится, окажется, что отпечатки с места преступления принадлежали одному из его людей).
Как ни странно, Уотерс даже после нападения продолжил разведывать, чем занимается Сконс. Через два месяца Дэвид встретился с ним за обедом в итальянском ресторане - обсудить проблемы. Сразу после этого 24-летний парень умер от внезапного сердечного приступа.
Впоследствии Дэвид Сконс будет то намекать, то прямо хвастаться разным людям, что он отравил Тима Уотерса, подсыпав ему в еду яд из олеандра, который не оставляет следов в теле. Этот кустарник с красивыми цветами в Калифорнии растет повсюду - в том числе такой был прямо у Сконса перед домом. О том, что он ядовит и вызывает сердечный приступ, Дэвид вычитал в любимой книге.
«Он ее в машине с собой возил, даже зачитывал мне. Книга называлась "Джеймс Бонд для бедных". Там были хитрые способы убивать людей и вредить им. И он говорил: о, это прикольно, вот слушай, слушай! Я никогда бы не подумал, что он всерьез сделает что-то такое», - признался в докфильме брат его жены.
Полиция смертью Уотерса тогда, в 1985-м, не заинтересовалась. А сам Дэвид до сих пор отрицает причастность: мол, лишь раз сталкивался с ним и уж точно не обедал, а вообще Тим был слишком толст - что ж тут удивляться сердечному приступу.
Печи Освенцима
К ноябрю 1986 года крематорий Сконса сжег в массовых кремациях 25 285 умерших. А 30-летний бизнесмен собирался и дальше наращивать бизнес и завоевать весь запад США.
«Я каждый день пытался кремировать всех, кто поступил, но полки были забиты, холодильник был забит, и я никогда не мог сделать весь объем», - вспоминает его помощник Джонни Поллерана. - «Но Дэвид был высокомерен и не допускал, что что-то может пойти не так».
Ночью 23 ноября два работника крематория загружают печи под завязку и им удается побить рекорд: в каждую печь влезает по 19 тел. На дежурстве остается один из парней. В какой-то момент он решает ненадолго отойти, чтобы принять наркотики. Он должен был вернуться вовремя и выключить печи, но перебрал.
К утру здание сгорело дотла. Вероятной причиной было то, что плотно втиснутые в печи тела перекрыли дыму выход в трубу. «Пасаденский крематорий» был уничтожен.
Однако Дэвид продолжил принимать заказы и ящики с телами. Почему-то никто не интересовался, где он их сжигает.
К тому времени Сконс уже давно готовил новые большие мощности, соответствующие его амбициям. В нескольких десятках миль от Пасадены, у городка Хеспирия, он купил металлический амбар и построил внутри огромные промышленные печи на дизельном топливе - как для обжига керамики. Там еще не все было готово, но по документам это была керамическая фабрика Oscar Ceramics, которая якобы производила жарозащитные плитки для космических шаттлов.
Как вы уже догадались, вместо керамики в печах оказались человеческие тела. Так продолжалось три месяца.
В январе 1987 года житель Хеспирии позвонил в местную пожарную службу и пожаловался, что из промышленного здания все время валит дым с запахом горелой плоти. Замначальника пожарной охраны Уилл Уэнтворт, который взял трубку, лишь посмеялся: «Да нет, там керамическая фабрика». Но мужчина, который оказался ветераном войны, ответил: «Не надо мне говорить, что они не жгут тела. Я был у печей в Освенциме».
Приехав на место, патрульные заметили, как из-под дверей «фабрики» валит черный дым. Рядом в машине сидел Джонни Поллерана - ждал, пока прогорит. Увидев «кавалерию» из полиции, пожарных и прочих служб, он долго пытался не пустить их, но все же сдался и выключил печи.
Войдя внутрь, Уэнтворт обнаружил, что все вокруг покрыто липкой маслянистой сажей. У стен стояли мусорные баки - одни с пеплом, другие с негорючими протезами конечностей. Он открыл одну из печей, и оттуда выпала еще не догоревшая человеческая ступня. Под печами были сделаны узкие траншеи, выходившие наружу позади здания. Это были каналы для отвода человеческого жира, вытопившегося из тел.
В тот момент в печах были останки примерно 150−200 человек, признался Джонни Поллерана.
Так бизнесу Сконса пришел конец. Жалеет ли он об этом? Вот что он сказал в документальном фильме: «Из-за пожара в Пасадене я начал использовать Хеспирию раньше, чем там все было готово. Это был неправильный выбор, и я один в нем виноват. Я мог бы сказать, что не хотел оставить своих людей без работы, но это ведь не оправдывает то, что я сделал? Я спешил. А должен был быть более эгоистичным, закрыть все и сделать все как следует». И поясняет: это значит, что надо было сначала получить разрешение на использование печей для керамики. А жечь тела массово он бы точно продолжал и дальше.
Как вскоре расскажут его подчиненные прессе, за глаза они называли Сконса «юным Гитлером».
«Он нас заставил»
Полиция сперва не знала, за что привлечь Дэвида - как мы уже писали выше, массовая кремация не была уголовным преступлением, лишь правонарушением. Но постепенно открывались все новые слои. При обыске в похоронном бюро нашли сотни тел на холодном складе. Установили факт хищения органов. Проверка документации показала, что Лэмы еще и похитили около 100 тысяч долларов из клиентских денег путем махинаций с предоплатой за услуги.
Всех работников допрашивали. Вскрылось, что Сконс поручал своим людям атаковать конкурентов. Один из них признался, что бил Тима Уотерса и что позже Дэвид якобы признавался ему в отравлении. Следователи проверили улики по смерти Уотерса. К счастью, сохранились образцы его тканей - и токсикологи нашли в них следы олеандра, хотя и не со 100-процентной уверенностью. Симптомы Тима перед смертью соответствовали картине отравления олеандрином.
Однако к тому времени дело Сконса уже ушло в суд.
Ему предъявили 52 эпизода обвинения, его матери - 49, отцу - 38: кража и продажа органов, подделка согласия на донорство, выемка зубного золота, надругательство над трупом, сговоры, множественные кремации, смешивание останков, фальсификация сертификатов смерти, грабеж, воздействие на свидетелей, заказ убийства, хищение клиентских денег.
Сконса и его родителей судили по отдельности. «Я не виновен ни в чем, в чем меня обвиняют. Только в том, что я недостаточно контролировал ситуацию, просто потому что я был перегружен», - заявлял он тогда. Родители же держались линии защиты, что все вина сына: от «мы ничего не знали» до «он нас заставил». Однако десятки свидетелей охотно давали показания на всех троих. Доказательства были неоспоримыми, вспоминали в докфильме присяжные.
От действий Сконса и его родителей пострадали более 20 000 семей. Многие узнавали о случившемся из новостей и с ужасом понимали, что оплаканный ими прах - стоящий в урне на каминной полке, рассыпанный в море, развеянный в пустыне - принадлежал не их матери, дедушке или любимой жене, а десяткам неизвестных людей. Некоторым пришлось узнать, что их близкий был в числе тех, кого Лэмы разобрали на органы. На судебном заседании одна из пострадавших разрыдалась прямо за трибуной, когда говорила о том, что у ее любимого вырезали сердце.
Вот только большинство обвинений против Лэмов были правонарушениями. К тому же немалую часть судьи сняли, включая заговор с целью убийства. А по оставшимся эпизодам он признал вину.
В итоге осенью 1989-го Сконсу вынесли приговор - 5 лет лишения свободы (половину срока он к тому времени уже отсидел). Его родители получили по 3 года и 8 месяцев.
Им также пришлось выплатить компенсации. Масштабный гражданский иск от имени 5000 семей был урегулирован в 1992-м: Лэмов обязали заплатить пострадавшим 15,4 млн долларов (эквивалентно сегодняшним 35 млн). «За неправильное обращение с останками заплатили 1200 долларов за тело», - рассказал один из них.
Из камеры в камеру
О скандале Lamb Funeral Home писала пресса всей страны. Мягким приговором были возмущены и жители, и прокуратура. А вскоре появились новые улики: соседи Сконса по тюрьме стали давать показания о том, как он самодовольно вспоминает историю об отравлении Уотерса. В феврале 1990 года прокурор решает, что оснований достаточно, и Дэвиду предъявляют обвинение в убийстве путем отравления олеандром. Это было первое такое дело в истории США.
Однако старое заключение токсиколога было недостаточно убедительным. Необходима была новая экспертиза. Ее поручили лучшему профильному специалисту - доктору Джеку Хиниону. Его команда использовала самые передовые технологии. Однако с момента смерти Уотерса прошло шесть лет. Его органы сильно разложились, и ничего в них найти не удалось.
Хинион подчеркивал: это не значит, что олеандрина не было в теле раньше, так как он нестабилен и мог давно распасться. Однако без подтверждения обвинение пришлось снять.
«Мое неофициальное мнение - Сконс виновен. Симптомы Уотерса, найденная книга, все остальные детали. Судя по этому и по его натуре, очень вероятно, что он сделал это», - считает ученый.
Скоро Сконс отбыл срок и вышел на свободу под превентивный надзор. С женой, детьми и родителями они уехали в Аризону. Дэвид устроился водителем междугороднего автобуса. Барбара еще надеялась, что теперь, с чистого листа, их жизнь пойдет нормально. Но спустя какое-то время Дэвида поймали на подделке 20-долларовых автобусных билетов. Ему дали еще 5 лет. Барбара наконец поняла, что это безнадежно, и развелась с мужем.
Выйдя, Сконс попадает под новое дело: прокуроры наконец собрали доказательства того, что он заказывал убийство еще одного своего конкурента, владельца другого похоронного дома Эли Эстефана. Люди Дэвида месяц следили за целью и планировали атаку, но как раз тогда Сконса и всю команду крематория задержали, поэтому ликвидация сорвалась.
На этот раз Сконсу каким-то образом удалось выбить для себя невероятную сделку со следствием. В 1997 году он признал вину - а взамен получил пожизненный срок… условно. Это означало, что всю жизнь он должен был жить под надзором и не нарушать закон.
Несмотря на перспективу попасть за решетку навсегда, Сконс то и дело нарушал правила надзора. А в конце концов попался на том, что «одолжил» у соседа винтовку и затем заложил ее в ломбарде. В октябре 2012 года ему дали еще 5 лет. А затем Калифорния экстрадировала его к себе за постоянные нарушения. И в 2013 году судья заменил ему условный пожизненный срок на реальный - от 25 лет до пожизненного (то есть лишь через 25 лет он мог получить разрешение на условно-досрочное освобождение).
Это никогда не всплывет
Но, видимо, Дэвид вел себя исключительно хорошо. Уже в 2023 году его признали подходящим для УДО и отпустили.
Съемочная группа HBO встретила его на выходе из тюрьмы - и больше никто. Вся семья, даже его мать после смерти отца, разорвала отношения с ним. «Я брошен», - пожаловался Дэвид.
А затем с удовольствием рассказал авторам фильма все, о чем они хотели знать. Он был обаятелен и много смеялся. Но иногда прорывались настоящие эмоции. Расплакался, вспоминая о смерти деда и бабки, с которыми не смог попрощаться из-за тюрьмы. А однажды раздраженно воскликнул: «Ну да, я виноват во многих вещах. Но когда эта неприязнь закончится? Как долго меня должны наказывать? Я был в тюрьме, все у меня сложилось плохо, я все потерял, и после этого что вы еще хотите от меня? Оставьте меня в покое. Я не могу изменить того, что случилось, так что я двигаюсь дальше. Солнце все равно встанет утром. Вот и все».
В конце режиссер спросил: есть ли еще что-то, о чем ты хочешь высказаться?
«Пожалуй», - сказал он и задумался.
И фактически признался в трех убийствах.
Здесь нужно сказать, что бывшие работники Сконса, другие похоронщики Пасадены давно подозревали его не только в убийстве Тима Уотерса. Был еще подозрительный случай. В 1985 году в крематорий водителем устроился молодой парень Рон Джордан. Посмотрев немного на то, что там происходит, он решил уйти, но, опасаясь Сконса, пообещал ему, что будет держать язык за зубами. Через две недели Рона нашли повешенным. Полиция сказала - суицид. Но никто не мог в это поверить: Рон не собирался умирать, ему три дня как стукнуло 25, все у него было отлично, красавица-девушка ему под стать, планировал идти в пожарные. К тому же незадолго до смерти он обмолвился друзьям полушутя: если со мной что-то случится - это Дэвид.
«Тогда было гораздо проще убить кого-то. В 80-х - 90-х была целая куча нераскрытых убийств. "Старые добрые времена"»… - саркастически отметил в интервью для докфильма тот работник крематория, чью личность авторы не раскрыли из-за его страха перед бывшим работодателем.
«Как вы думаете, скольких Сконс убил?» - спросил у него режиссер.
«Я думаю, примерно троих!» - с секундной заминкой ответил мужчина.
А теперь вернемся к концу интервью со Сконсом.
«Короче, был один вечер, мне пришлось поехать к крематорию с Барбарой, - вспоминал он. - Я вышел, открыл ворота, и тут какой-то пацан выпрыгивает, приставляет мне что-то серебристое к голове и говорит, мол, давай кошелек, часы. Барбара на пассажирском сидит… Я ему говорю, мол, да у меня только 60 долларов, ну вот часы… И тут вижу, что Барбара тянется туда, где у меня пистолет. Она бы ему задала… Но пистолета там не было тогда, он был в ремонте… Я думал, я умру там. Правда».
«Но больше я вам не могу сказать на камеру. Не на камеру - могу. Единственное, что могу сказать: как думаете, нашел я этого парня?» - Дэвид с намеком приподнял брови на внезапно жестком лице и хмуро отвернулся. А спустя миг снова посмотрел в камеру.
«Это одна из вещей, о которых я не могу говорить. Есть еще одна, о которой я бы рассказал вам, но тоже не могу. Вообще… всего их трое было», - лицо Дэвида меняется, он словно теряется и уходит в себя на мгновение, но потом, опомнившись, усмехается и смотрит на режиссера: «Ну, если пообещаете меня не выдавать…»
«Нет, лучше мне тогда не знать об этом», - отвечает тот.
«Ну да, ну да… Да нет, оно никогда не всплывет. Никогда. Просто не может», - заключает Дэвид и снова улыбается.
Этот скандал сильно повлиял на похоронную индустрию в США. В Калифорнии (а вслед за ней и в других штатах) приняли новые законы, которые дали больше ресурсов профильным госинспекторам и разрешили им проводить внезапные проверки крематориев. Правила кремации стали намного строже, в законах четко прописали запрет на множественную кремацию. Изъятие золота или серебра из зубов покойных стало преступлением. Усилили контроль за средствами, поступающими похоронным домам от клиентов. Вся сфера стала гораздо прозрачнее. И все равно тень скандала 80-х нависает над ней до сих пор, и так, как прежде, кремации уже не доверяют. Что осталось неизменным - это здание Lamb Funeral Home. Оно стоит на прежнем месте. Помещение долго пустовало, потом там была фирма по продаже электрики. А теперь строение- аттракцион для туристов. Там проводят экскурсии и устраивают квесты.